И. Л. Вчерашняя
Тувинские народные сказки
Опыт исследования
Устное поэтическое творчество тувинского народа богато как по своему содержанию, так и по жанрам, представленным в нем. Однако, устное поэтическое творчество тувинского народа изучено недостаточно.
Первые записи тувинского фольклора относятся к концу XIX—началу XX веков. Сделаны они русскими учеными Н. Ф. Катановым, Г. Н. Потаниным и ссыльным революционером Ф. Коном. Однако по материалам Н. Ф. Катанова и Г. Н. Потанина трудно составить представление о сказке, как о художественном творчестве. В их записях не донесены все художественные особенности тувинских сказок. Они представляют собой больше интерес этнографический, чем фольклорный, как сохранившееся свидетельство древнего мировоззрения.
Некоторая работа по собиранию и, частично, по изучению фольклора была проделана в годы существования Тувинской Народной Республики (1921—1944 гг.).
Вхождение Тувы в состав Советского Союза (1944 г.) явилось великим историческим событием в жизни тувинского народа и открыло неограниченные возможности для его экономического и культурного развития, в частности, для изучения и творческого освоения такого богатого наследия, каким является устное народное творчество. Огромные, веками накопленные богатства народной поэзии являются ныне одним из основных источников, питающих успешное развитие молодой тувинской литературы.
За последние годы собрано значительное количество произведений устного народного творчества (сказки, пословицы и поговорки, песни и загадки). Издано три сборника сказок на тувинском языке и два сборника пословиц и поговорок (на тувинском и русском языках). В 1954 г. вышел первый сборник тувинских сказок на русском языке.
Специальных исследований по тувинскому фольклору пока еще нет. Настоящая статья является первой попыткой исследования тувинской народной сказки.
Создателем и хранителем сказки является народ. Сказки в художественных образах отражают действительность прошлого. Они являются ценным источником для изучения быта, языка и истории народа. А. М. Горький отмечал, что «подлинную историю трудового народа нельзя знать, не зная устного народного творчества… От глубокой древности фольклор неотступно и своеобразно сопутствует истории».
В народных сказках отражаются мысли и чаяния трудовых людей, их стремления и мечты. В беседе с Бонч-Бруевичем В.И. Ленин говорил о русских сказках: «Какой интересный материал. Я бегло просмотрел вот эти книжки, но вижу, что не хватает, очевидно, рук или желания все это обобщить, все это просмотреть под социально- политическим углом зрения, ведь на этом материале можно было бы написать прекрасное исследование о чаяниях и ожиданиях народных».
- Волшебно-фантастические и богатырские сказки
Существующее деление сказок на волшебно-фантастические, богатырские, бытовые и сказки о животных очень условно, ибо в волшебных сказках ясно прослеживается ее реалистическое начало, а в бытовых — много фантастики. К волшебно-фантастическим сказкам мы относим те, в которых фантастика занимает преобладающее место. Этот вид занимает значительное место среди тувинских сказок.
Волшебно-фантастические сказки в своей подавляющей части возникли в глубокой древности, в период господства первобытнообщинных отношений, и отразили борьбу человека с природой.
Некоторые записи сказок фиксируют то время, когда сказка еще не превратилась в полном смысле в художественно-поэтический жанр. Почвой для тувинских волшебных сказок служила древняя мифология, т. е. та мифология, которая, по определению К. Маркса, «преодолевает, подчиняет и формирует силы природы при помощи воображения; она исчезает, следовательно, с действительным господством над этими силами природы». Так и в тувинской сказке — самые фантастические образы, так или иначе, связаны с явлениями материального мира.
Одним из героев тувинской волшебной сказки выступает Эрликхан подземного мира, к которому, по шаманским верованиям, после смерти приходят души умерших людей. В образе Эрлика воплотились древние верования народа, их представления о мире и вместе с тем их представления о добре и зле. Эти представления связаны с шаманизмом и Эрлик выступает как божество, как хан подземного мира и в то же время, как сказочный персонаж. В сказках бог этот развенчивается, человек сказывается сильнее его. В этом выразилось отношение людей к божественному, выразилась народная идея – нет никого сильнее человека. Эта мысль особенно хорошо проходит в сказке «Аргачы мегечи Балан-Сенги» («Хитрец, лгун Балан-Сенги»), в которой рассказывается о том, как Балан-Сенги, обманув чертей, победил самого Эрлика. Сильнее Эрлика оказался и один из героев сказки Ульберге.
Кроме Эрлика, в тувинских сказках живут и действуют слуги Эрлика—черти (азалар), которых Эрлик посылает вредить людям. Часто в волшебных сказках встречаются такие образы, как чылбыга (оборотень, ведьма, поедающая людей), албыс (степная русалка), шулбус (одноглазое чудовище) и др. Все они выступают врагами человека. Добрых духов в тувинских сказках мало. Сказочный мир населен, главным образом, злыми духами и с ними борется человек. Боги и духи стремятся вредить человеку, который вступает с ними в борьбу и побеждает их. По всей видимости, это обилие злых духов в тувинской сказке объясняется невыносимо тяжелыми условиями жизни тувинского народа в прошлом.
Все персонажи волшебной сказки, вся ее фантастика — плод воображения человека, но порождены они материальными условиями жизни народа, окружающей его средой. Все герои сказки — или скотоводы, или охотники. Жизнь в подземном царстве Эрлика напоминает жизнь кочевого тувинского народа, мужчины занимаются скотоводством, а женщины шьют. Наделив природу различными духами-хозяевами (ээ), человек вступает с ними, т.е. с самой природой в борьбу. В сказке человек заглядывает далеко в будущее, она будит творческую мысль человека, толкает ее вперед.
А. М. Горький указывал на непосредственную связь сказки с трудовым опытом народа. Это подтверждается и тувинской волшебно-фантастической сказкой.
В фантастике тувинской народной сказки, как и в сказках других народов, находит свое отражение стремление людей облегчить свой труд, заглянуть в будущее. Характерно для этой фантастики то, что она не теряет черты реальности, под фантастическими образами ощутимо прослеживаются образы живых реальных людей, находят реалистическое отражение факты и явления действительности.
В волшебно-фантастической сказке отразились общинно-родовые и патриархально-феодальные отношения тувинского общества. Сказок, которые отражают патриархально-феодальный период, значительно больше. Это можно объяснить тем, что сказки, возникшие в глубокой древности, при общинно-родовых отношениях, видоизменились в более поздний период.
Исследуя тувинские волшебно-фантастические сказки, мы убеждаемся в том, что трудовой опыт народа нашел в них свое отражение.
В волшебно-фантастической сказке «Оскус-оол биле алдын дангына» («Сирота и золотая царевна»), отражающей отношения людей главным образом в патриархально-феодальный период, труд занимает значительное место. В этой сказке тесно переплетаются древние мотивы с явлениями значительно белее поздних эпох.
Изучение этих древних мотивов важно для нас потому, что возникшие на заре человеческой культуры сказочные элементы отражают реалистические потребности быта народа, следовательно, эти элементы представляют собой определенную историческую ценность. Первобытная и древняя культура не может быть изучена вне устного творчества, которое является отражением социальной жизни.
Во многих волшебно-фантастических сказках нет деления героев на богатых и бедных, нет классовой дифференциации и антагонизма. Это может быть одним из свидетельств того, что эти сказки возникли в глубокой древности еще в доклассовом обществе.
Наиболее значительное место среди тувинских сказок занимают сказки богатырские, в которых рассказывается о подвигах богатырей. В центре такой сказки стоит не обычный человек или фантастическое чудовище, а богатырь, наделенный чудесной силой и храбростью. Богатырские сказки близки к эпическим сказаниям по своему идейно-тематическому содержанию, по образам героев, в известной степени, близки к ним они и композиционно-структурно, хотя эпическое сказание отличается большей широтой охвата материала и главное, участником событий в эпосе почти всегда является народ. Отличие богатырской сказки от эпоса мы усматриваем также и в преобладании в богатырских сказках сказочной фантастики. Подвиги и борьба героя происходят не с реальными врагами, а со сказочными персонажами. Например, такие герои как Кангывай-Мерген, Бокту-Кириш, Бора-Шээлей, Танаа-Херел и др. вступают в борьбу с Хун-ханом (солнечным ханом), Ай-ханом (лунным ханом), Алдын-моге (золотым силачем), Дэмир-моге (железным силачем) и т. п.
Волшебный мир богатырских и волшебно-фантастических сказок очень близок между собой. Тесная связь волшебно-фантастической и богатырской сказок прослеживается в записи Г. Н. Потанина «Мынг хонгор атту Тюмендей и его сын Ерь Сару» («Тюмендей, имеющий тысячу каурых лошадей, и его сын Ерь Сару»). Первая часть этой сказки — волшебно-фантастическая, вторая — богатырская. Но во второй части, как и в первой, элемент фантастики довольно силен. В обеих частях имеются общие фантастические образы такие, например, как образ сказочной птицы Хан-Хереты.
Кроме птицы Хан-Хереты в богатырских сказках действуют боги и духи —хозяева мест. Например, богатырь Танаа-Херел попадает в царство Эрлика. Караты-хан посылает шулбусов убить Эртене-Мергеиа и т.д. Все эти общие сказочно-фантастические элементы подчеркивают близость волшебно-фантастических сказок к сказкам богатырским. Герой сказки—богатырь-охотник и скотовод. Об охотничьем мастерстве героя в сказке говорится довольно подробно. Его умение и искусность иногда отражается в имени. Например, в именах Кангывай-Мерген, Эртене-Мерген. «Мерген» значит — искусный, умелый. Раньше тувинцы, как и многие другие тюркские народы, мергенами называли ловких, умелых, искусных охотников, а уже затем, значительно позже, в Туве это слово приобрело общий смысл для обозначения искусного, умелого человека.
Богатырские сказки, большая часть которых возникла, по всей видимости, в глубокой древности, отражают опыт древних людей, их стремление облегчить свой труд, победить природу. Богатырь наделен гигантской силой; его конь мчится быстрее стрелы, его лук крепок, а стрела никогда не пролетает мимо цели. Добыча на охоте у такого богатыря огромная. Он навьючивает на своего богатырского коня столько маральих туш, что у коня не видно ни хвоста, ни головы. Домой богатырь привозит гору мяса.
В тувинских богатырских сказках герой совершает свои подвиги с целью добыть себе невесту, вступает в борьбу с врагом, который стремится захватить его скот и имущество; обычно оба эти мотива тесно переплетаются.
В сказке «Кангывай-Мерген» отразилось время племенных войн.
Иногда герою на чужбине помогают добрые духи. Например, в сказке «Бокту-Кириш» к Бора-Шээлей на помощь приходят хозяева ее родных гор Эвиргей и Кангыргай — два Саин-Улата, в которых олицетворяется родня земли.
Герой богатырской сказки обычно выходит победителем в борьбе в состязаниях. Пока Кангывай-Мерген борется, защищая свою землю, он одерживает победу. Но как только он без причин нападает на богатыря, оказывается побежденным. Тувинская сказка справедливо оценивает поступки своих героев, и только справедливая борьба кончается победой.
Бытовые сказки и сказки о животных
В бытовых сказках отражаются, главным образом, патриархально-феодальные отношения тувинского общества. В них мы находим следы классовой дифференциации тувинского общества и классовых противоречий. Основной герой бытовой сказки – бедный человек, который принужден тяжелым трудом добывать средства к жизни.
Одним из самых любимых героев тувинской сказки является Оскус-оол (парень-сирота). Этот образ встречается в волшебных и в бытовых сказках. Нет ни одного крупного сказителя, в репертуаре которого не было бы сказки об Оскус-ооле. Иногда Оскус-оол выступает под именем Багай-оола (нищий парень) или Кодур-оола (чесоточный парень).
Самый близкий друг и помощник Оскус-оола — алдын дангына (золотая царевна), обладающая волшебной силой. Она, как и Василиса Премудрая в русских сказках, помогает Оскус-оолу выйти из всех бед победителем. Кроме золотой царевны Оскус-оолу помогает советом или седоголовый старик-пастух телят, или нищая старуха. Убеленные сединами, умудренные жизненным опытом, они ласково называют Оскус-оола «сынком», и помогают ему получить волшебные предметы, которые приносят сироте счастье.
Положительным героям — людям труда — противостоит жестокий Караты-хан, образ которого встречается во многих волшебных и бытовых сказках.
Отражая жизнь народа, сказка неизбежно должна была отражать и основные трудовые процессы, ибо труд является основой народной жизни. Основные положительные герои сказок — пастухи, охотники, рыболовы. Созданные народом сказки отражают «…стремление древних рабочих людей облегчить свой труд, усилить его продуктивность, вооружиться против четвероногих и двуногих врагов, а также силою слова, приемов «заговоров» и «заклинаний» повлиять на стихийные, враждебные людям явления природы».
Стремление трудового народа облегчить свой труд нашло яркое отражение в сказке «Адыган-ашак» («Старик Адыган»), в которой девять сыновей старика-охотника наделены волшебными свойствами, необходимыми им на охоте. Каждое из этих свойств девяти братьев нужно охотнику в его повседневной трудовой жизни. Волшебные свойства — знания гиперболизованы в сказке до фантастических размеров. Но даже самые гиперболизованные образы отражают жизнь и продиктованы стремлением людей облегчить свой труд, заглянуть в будущее, достичь желаемого. Эта сказка учит, что сила человека — в труде и в единстве трудовых усилий.
Огромные расстояния по степи и тайге приходилось проезжать тувинцам верхом на коне. По многу дней находились они в пути. Отсюда возник образ коня, который за короткий срок покрывает большие расстояния, мечта о быстром передвижении. Конь Оскус-оола за девять дней прошли расстояние девятимесячного пути. Бык Балан-Сенги за одну ночь может трижды обежать вокруг света.
Антиханские, антифеодальные мотивы ясно звучат в таких сказках, как «Тос шилги аъттыг Оскус-оол» («Парень-сирота, имеющий девять рыжих коней»), «Оскус-оол», («Парень-сирота»), «Уш эртемниг-оол» («Парень, имеющий три знания»), «Балыкчы Багай-оол» («Бедный рыбак Багай-оол»), «Чангыс-Карыш» («Один вершок») и др. В большей части этих сказок народ выступает не только против феодалов, но и против лам и шаманов, помогавшим феодалам угнетать трудовых аратов.
Для тувинских сказок, как и для сказок многих других народов характерна мечта о добром царе, что обусловлено особенностями крестьянской идеологии. Характерно здесь то, что таким добрым и справедливым правителем выступает не хан и богатей, а народный герой, человек разума, бесстрашный и честный, как, например, Оскус-оол, Багай-оол, Чангыс-Карыш и др.
Среди бытовых сказок значительное место занимают сказки о хитром герое, который отбирает скот и имущество только у богачей.
В них, по всей видимости, отразился социальный протест народа против несправедливого устройства жизни, когда у одних было много скота и добра, а другие, подавляющее большинство, жили в страшной нищете.
Многие сказки исполнялись не только в народной среде, но и в юртах феодалу и чиновников. Некоторые сказки повторялись в новой среде полностью, а другие, проходя через другую социальную среду, получали новую, дополнительную интерпретацию. Иногда сказки переосмысливались, а иногда прямо искажались, в них находили отражение те или иные стороны феодальной идеологии. Бывали случаи, когда сказка рождалась в байской среде и через сказителей, близких с этой средой, распространялась в народе в целях воспитания его в духе покорности, подчинения и повиновения.
Одинаковые условия жизни ряда народов, одинаковый социально-экономический строй породил на определенных ступенях развития человеческого общества общие сюжеты.
Тувинский народ усваивал из китайского устного творчества то, что ему было близко и понятно, перерабатывая китайские сказки в соответствии с особенностями своей жизни. Постепенно эти сказки теряли своеобразие, характерное для китайских сказок, приобретали все черты и свойства тувинской народной сказки и переставали ощущаться народом как заимствованные. К таким сказкам относится, например, сказка «Кажагай-хан» («Вредный хан»). По своему сюжету эта сказка очень близка к китайской народной сказке «Хуан Сяо», в которой совершенно отсутствуют религиозные мотивы.
Еще более древние связи тувинцев с монголами. С XIII в. Тува находилась под игом монгольских феодалов. Трудовые люди Тувы и Монголии общались между собой еще до завоевания Тувы монгольскими феодалами. Это можно проследить хотя бы на сказке «Уран Дойду» («Искусный попугай»), восходящей к индусской «Книге попугая», широко бытующей в Индии, Персии и у других народов Востока. Сказка «Уран дойду» прошла сложный путь. Можно полагать, что эта сказка была занесена в Туву монголами, ибо культурные связи индусов и монголов восходят к далекой древности.
Эта сказка была творчески переработана народом и воссоздана на тувинской основе. Она в сказочных образах отражает жизнь тувинского народа в XVIII — XIX веков, когда страна была порабощена маньчжуро-китайскими захватчиками.
В эти тяжелые годы тувинский народ не раз с надеждой обращал свои взоры на север, за Саянский хребет, в край, где жили русские люди. Не случайно, в сказках с севером ассоциируется свобода, счастье, знание. Так, Оскус-оол, отправляясь на север, приобретает знания, а на юге его ждут тяжелые испытания — состязание с хитрым и коварным Караты-ханом.
Русская культура оказала благотворное влияние на культуру тувинского народа. Много русских сказок, попав в тувинскую среду, обрели черты тувинской национальной сказки. В рукописном фонде ТНИИЯЛИ хранится сказка «Илья Мурмуич» («Илья Муромец»), в которой герой выступает как тувинский богатырь (маадыр). Интересна также сказка «Иван». Это заимствованный вариант русской сказки об Иване-царевиче. Сказка эта, почти совсем утратив черты заимствованной, прочно вошла в сказочный репертуар тувинцев, приобрела национальный колорит и бытует как оригинальная тувинская сказка.
А.М. Горький указывает, что акт заимствования сказок — акт активный, помогающий создавать новые произведения, которые нельзя уже назвать заимствованными, ибо они бытуют в народной среде как оригинальные произведения.
Довольно большое место среди тувинских сказок занимают сказки о животных. В тувинских сказках о животных, как и в сказках этого типа у других народов, основными действующими лицами, героями являются представители животного мира. Животные в сказках наделены качествами, присущими человеку, они вступают между собой в такие же отношения, как и люди.
Первобытный человек стремился по мере своих сил объяснить окружающий его мир. В тайге жили дикие звери, на которых охотились люди, в реках — много рыбы. О них создается целый ряд преданий. Особенно много их о медведе (адыг), который как и волк (бөрү) относился к тотемным животным, их нельзя было назвать по имени.
В ранних сказках о животных говорится о характере и особенностях того или иного животного. Эти сказки свидетельствуют о тонкой наблюдательности охотника, который уже с детских лет привыкает подмечать малейшие подробности жизни зверей. Есть все основания полагать, что многие сказки о животных возникли в период общинно-родовых отношений, в них еще нет аллегории и они идут в ряду тех сказок, в которых познается растительный и животный мир. В этих сказках можно выделить два вида: те, в которых говорится о происхождении животных или об отдельных их особенностях, и несколько более поздние, в которых животные выступают помощниками или врагами людей, как, например, «Дилгижек-оол биле Саасканак» («Сорока и лисенок»), «Адыгыр-кара маадыр» («Главарь шестидесяти силачей»).
Тувинские народные сказки о животных, кроме тонких наблюдений над жизнью и повадками домашних животных и диких зверей, рассказывают в аллегорической форме о социально-общественных отношениях в Туве, рисуют классовую борьбу и ненависть народа к хищникам, под видом которых рисовались эксплуататоры—феодалы и ламы. К таким сказкам относятся «Хунажык» («Козленок»), «Чыраа-кулун» («Жеребенок-иноходец») и др.
В сказках о животных настолько сильна аллегория, что они часто переходят в сатиру на общественные нравы. В этих сказках нашел свое отражение и народный юмор, который иногда приближается к сатире. Например сказка «Мышки – три брата» – острая сатира на глупого хана, к которому пришли за советом три маленьких сереньких мышки. В образе мышек нетрудно увидеть простых людей.
Есть небольшая группа сказок, в которой говорится о силе и мощи человека «Серая мышь и черная мышь», и «Кускенин шинчилели» («Исследование мышей»). Она может быть отнесена к древним сказаниям.
В тувинских народных сказках нашли свое отражение благородная душа трудового человека, его представления о мире, его нравственные воззрения, помыслы и идеалы. Они и определили общий идейный смысл сказок. Сильнее всего трудовой человек, потому он выходит победителем из всех испытаний. Он верит, что счастье и справедливость восторжествуют.
Художественные особенности тувинских сказок
Наиболее сложны композиционно и сюжетно богатырские сказки. Такие сказки, как «Кангывай-Мерген», «Бокту-Кириш», «Танаа- Херел» и др. довольно значительны по объему, в них много действующих лиц, отвлечений от основной сюжетной линии. Волшебно-фантастические и бытовые значительно проще композиционно, в них, обычно, значительно меньше действующих лиц, чем в богатырской сказке.
В волшебно-фантастической и бытовой сказке не дается портретной характеристики героя. Называется только его имя и очень часто подробно указывается, где он живет. Например, у истока родниковой речки, в устье ущелистой родниковой реки и т. п.
В богатырской сказке дается подробная портретная характеристика героя и его коня, причем, имя героя обычно рифмуется по законам аллитерации с именем его коня. Например, Кангывай- Мерген и Кангай-Кара, Танаа-Херел и Таш-Хурен.
Обычно сказка начинается традиционным «Шыян ам» (так вот и так). Этим сказитель обращает внимание слушателей на то, что сказка уже началась. Затем следует традиционный зачин, который в настоящее время уже разрушается, а в целом ряде сказок отсутствует вовсе, как, например, в сказках «Тос шилги аъттыг Оскус-оол» («Сирота, имеющий девять рыжих коней») и «Оскус-оол биле Алдын дангына» («Сирота и золотая, царевна»). Значительно более устойчивы традиционные сказочные концовки, которые подводят итог повествованию. Зачин и концовка как бы намекают, что в сказке рассказывалось то, чего никогда не было.
Богатырские сказки исполняются нараспев, ритмизованной прозой. Так же исполняются и некоторые волшебно-фантастические и бытовые сказки, например сказки об Оскус-ооле.
В волшебно-фантастической и даже в бытовой сказке герой более пассивен, чем в богатырской. Оскус-оол сам не совершает героических поступков, он рисуется обыкновенным человеком, который силен, главным образом, тем, что ему помогает его жена – золотая царевна, обладающая волшебными свойствами. Герой эпической сказки — Кангывай-Мерген — сам силен. Он сам без чьей-либо помощи побеждает сильных врагов. Это не обыкновенный человек, а силач — богатырь, искусный охотник и скотовод.
В своем богатырском виде богатырь редко появляется в чужой стране. Обычно, подъезжая к владениям какого-нибудь хана, богатырь превращается в нищего мальчика, а коня своего превращает в жеребенка. Такое превращение богатыря в нищего парнишку, по всей вероятности, своеобразный аллегорический прием. Этот нищий паренек оказывается сильнее самых сильных богатырей. Сказка как бы намекает, что не за богатства, а за личные качества нужно уважать человека. В тувинской пословице говорится: «Под старым седлом может быть добрый конь, в нищей юрте — удалой молодец».
В волшебно-фантастических и богатырских сказках есть общие образы (Эрлик, Курбусту-хан, птица Хан-Хереты и др.). В большинстве сказок как в волшебно-фантастических и бытовых, так и в богатырских встречается образ золотой царевны, излучающей сияние луны и солнца (ай хун херелдиг алдын дангына). Общими героями для всех сказок являются старики-пастухи. Среди отрицательных образов тувинских сказок, наиболее распространены такие, как Караты-хан и шивиишкин.
В сказках имеется много общих мест, которые почти без изменений переходят из одной сказки в другую. В богатырских сказках таких традиционных мест значительно больше, чем в бытовых и волшебно-фантастических. Этим можно объяснить тот факт, что некоторые сказители знают большое количество богатырских сказок, значительных по объему.
Язык богатырских сказок значительно богаче и красочнее, чем язык волшебно-фантастических и бытовых сказок. В богатырских сказках больше пословиц, афоризмов, ярких, красочных сравнений. Например, «Можно взять обратно выпущенную стрелу, но сказанного слова обратно не возьмешь», «Было столько людей, сколько караганника в степи» и т.п.
В тувинских народных сказках имеются постоянные излюбленные эпитеты: золотая царевна, быстролетящая черная стрела, огромный черный лук и др.
Тувинская народная сказка в художественных образах отражает жизнь народа-кочевника и ее своеобразие.
Краткое исследование тувинских сказок показывает, что они занимают ведущее место в устном поэтическом творчестве тувинского народа. Существует большое количество волшебно-фантастических, богатырских, бытовых и сказок о животных. Во все времена тувинская сказка была тесно связана с трудовой и общественной жизнью народа.
В тувинской народной сказке сильны реалистические тенденции, и даже в волшебно-фантастических сказках, где они, казалось бы, выражены всего слабее, эти тенденции прослеживаются довольно ощутимо. В сказках бытовых наблюдается четкое отражение действительности, реальной борьбы и настроений народа.
В тувинской народной сказке сложились традиции художественной прозы, которая, после создания в 1930 году тувинской национальной письменности, стала основой в создании тувинской письменной литературы.
Тувинские народные сказки отражают веру народа в лучшую жизнь, его оптимизм, который не могли сломить ни нужда, ни угнетение. Чувство бессмертия коллектива и надежда на победу справедливости присущи тувинским народным сказкам.